Как меня посчитали любовницей, а я назвалась вдовой

Я училась в восьмом, когда не стало мамы. Бабушке уже было под семьдесят. Но это была ближайшая родственница, поэтому нас с братом отдали ей. Подсуетилась опека, и нас из барака переселили в отдельную квартиру. Брат в то время уже служил в армии. А мы с бабулей стали обживаться на новом месте. 

На удивление, новое жильё бабуля не очень-то жаловала: пятый этаж после первого в бараке, наводил ужас. Ей страшно было смотреть из окна: не иначе, как Ирод, загнал нас на "чёртовы кулички", а уж открытый балкон - и вовсе "гнездо дьявола". Сама туда не выходила и меня не пускала. Барсика Рыжей Эльке отдала. Соседке по барачной жизни. Боялась, чтоб не выпал...

Когда из Собеса привезли "Рекорд", а потом "эти посланцы Иродовы" установили этот чёрно-белый телевизор, не сразу позволила включить. Крестилась, выглядывая из-за приоткрытой двери. Тихонько обходила и старалась рассмотреть, откуда телетрансляция шла. И снова крестилась, бормотала что-то про "малахольных"...

И месяца не прошло, когда нам установили квартирный телефон. Тогда это была большая редкость! Ладно, начальству, учителям, врачам и пр. Но моей бабушке, которая долгие годы проработала ("отробила", как она говорила) дояркой в колхозе, за какие заслуги? Оказалось, есть за что. На фронте не была, но в тылу работала наравне со взрослыми. Вот и вышло, что ей с телевизором и телефоном помогли. Хотели ещё холодильник привезти, но она сходила, посмотрела на эту "Иродову клетку" и отказалась.

Не сразу, но с телефоном нашла общий язык. Ей даже понравилось разговаривать по нему. Правда, трубку держала перед собой, как зеркальце...

Но с каким пафосом говорила! Рыжая Элька стала Элеонорой Леонидовной, соседка снизу не "Валька с комбината", а Валентина Ивановна. "Этот Хрыщ Горбатый" гордо стал именоваться Пал Палычем... И ей приятно было, когда по имени-отчеству: Антонина Ильинична, а не "Тонька с Набережной". Там она в посёлке жила...

Всё бы ничего, но телефон был наш и не наш одновременно. Точнее, номер. До нас он принадлежал какому-то Баранову. Ему и звонили. Отвечала я, предлагая узнать его новый номер. Люди понимали, извинялись и искали его другими путями. Но только один звонивший (точнее, звонившая) не поверила мне. Очень печальным тоном укорила, что я солгала. Зачем же врать-то? Она и так знала, что "Костик не один". Чувствовала, что у него кто-то есть. Но, видимо, не могла смириться.

В предновогодней суете я как-то выпустила из виду, что какая-то дамочка ищёт какого-то Костика... Это был последний мой школьный Новый год, поэтому решили его отпраздновать у меня. Точнее, у нас с бабулей. Точнее, без бабули. Ей выдали путёвку в санаторий, и это всё решило. Заранее договорилась с соседями, что будем включать музыку (тогда уже появились кассетники). Собрались все, кроме одного парня - Тимофея. Ему незадолго до этого выписали очки, и он так стеснялся их носить...

Зазвонил телефон. Я выключила звук на магнитофоне, предположив, что это наш Тимка. Мысленно даже продумала, как смогу его убедить прийти. Помню, даже волна ярости накатила: скоро полночь, все в сборе, а его нет. Договаривались же!!!

Беру трубку и слышу - молчание. Я так грозно: "Да!" И вдруг робкое и нерешительное: "Костика можно?" Я - на одном дыхании: "Нельзя" Понятно?" Ещё тише и нерешительнее: "Так вы до сих пор вместе? Вы - любовница Костика? Я знала, что он найдёт помоложе..."

"Я - не любовница. Я - вдова! Понятно???" - вкладывая в эти слова всю свою ненависть к звонившей, проорала я...

Когда приехала бабуля, то первым делом отчиталась о поездке по телефону. Едва хотела отойти, как он тут же зазвонил. Бабуля, думая, что это её собеседницы, радостно воскликнула: "Олло!" Потом, изменившись в лице, ответила, держа перед собой трубку и с недоумением глядя в неё: "Никого мы не хоронили, никакого Костика. Вместо вдовы живём тут мы. Нет, не Барановы, а Некрасовы. Вы ошиблись, милочка!"

И, положив трубку, не преминула бормотнуть что-то про "Иродовы проделки"...

Больше о неизвестном нам Костике никто ни разу не спрашивал.

Всего доброго! Берегите своих самых близких!